Валентин Симонин: В бой вступают беллетристы…

Очень серьёзная полемика между «либералами» и «консервативными националистами» вылилась в схватку беллетристов на страницах 14-го номера (от 3-9 апреля) «Литературной газеты».

Начало ей положила публикация литературного критика и литературоведа, поэта и писателя Анны Голубковой на одном из сайтов в Интернете. Сайт не называю сознательно, поскольку не считаю нужным рекламировать этот «ресурс либералов». «Литературка» поступила вполне по-рыцарски, перепечатала эту статью под рубрикой с характерным названием «Они и мы», сопроводив ответом на «брошенную перчатку» Максима Макарова под не менее интересной рубрикой «Просили – получите». При этом оба дуэлянта оказались, в сущности, в одной лодке. Не сговариваясь, между делом, каждый со своей колокольни, оба «пинали ногами» советский период жизни русского народа. В определённой степени, М.Макарову помогал и безымянный сотрудник редакции, написавший вступление к дискуссии, размещённое на первой (!) странице номера, что, по журналистским понятиям, выделяет значение этих материалов из числа всех других в номере. Это обстоятельство, на мой взгляд, весьма забавно и, в свою очередь, требует вмешательства в этот жаркий спор третьей стороны, в данном случае сторонника советских ценностей.

Собственно говоря, «запевку» спору дал и первым «плюнул» в советское прошлое именно этот самый «безымянный». Представляя статью А. Голубковой, он прошёлся по её заголовку: «Литературные охотнорядцы» который, по его мнению,  «украсил бы газету «Безбожник» образца 30-х годов прошлого века». «Поэт и писатель», так случайно получилось, как бы подхватила эту тенденцию. Она отметила, что газета опубликовала «цикл погромных статей, затрагивающих как недавно канонизированную классику – в лице Владимира Набокова (Интересно, кто это его «канонизировал»? – В.С.), так и современных поэтов, в частности Алексея Цветкова и Марию Галину». Стиль «этих фельетонов нечувствительно напоминает Фаддея Венедиктовича (Имеется в виду писатель, журналист, объект эпиграмм Пушкина, Вяземского, Лермонтов, Некрасова, агент царской охранки Ф. Булгарин – В.С.), ну или любого из советских критиков средней руки – достойных продолжателей его нетленного дела».

Не слабо сказано, не правда ли? Но дальше есть и ещё более забавный пассаж в том же духе. «Подавляющее большинство образованного русского общества того времени (XIX века – В.С.), как, впрочем, и сейчас, было прогрессивно и прозападнически настроенным». Эти слова А.Голубковой в сущности являются манифестом нынешних либералов, от «сподвижников» Ельцина, Чубайса, Егора Тимуровича (псевдоним, ставший фамилией деда этого человека, я стараюсь не упоминать в какой-либо связи с ним из глубокого уважения к Аркадию Петровичу Гайдару) и других - до Немцова, Касьянова, Навального и всех их конкурентов-единомышленников из «Справедливой России». Так сказать, Альфой и Омегой их жизни. Между тем в действительно «образованном русском обществе», в отличие от нынешних либералов, всегда видели не только плюсы, но и минусы западного, то есть, буржуазного образа жизни, прекрасно знали произведения французского писателя Эмиля Золя, раскрывавшего все мерзости буржуазного общества. Для этого достаточно прочесть «Письма из Италии и Франции» Александра Ивановича Герцена и других русских писателей.

Тенденцию, намеченную единомышленником и оппоненткой, Максим Макаров подхватывает и развивает в дискуссии с А.Голубковой. Оказывается, она «применяет прямо таки большевистскую тактику: ради подгонки под концепцию игнорировать факты». Какие, собственно говоря, факты игнорировали большевики, автор не упоминает. Но довольно забавно уходит от обвинения в симпатиях к «охотнорядцам», а затем выступает в их защиту и даже поёт им аллилуйю. Он ссылается на слова некоего А.Хабарова из Интернета, который предложил «убрать слова «националисты», «охотнорядцы» и прочие, заменить их на слово «русские». А «в черносотенцы в мире Голубковой зачисляются без разбора все, кто придерживается правых взглядов». Конечно, я не буду зачислять всех, кто придерживается правых взглядов в черносотенцы, но, предполагаю, что все черносотенцы придерживались правых взглядов.

М.Макаров вспоминает эпизод из осени 1905 года. Тогда «группа вооруженных студентов-боевиков из Московского университета нагрянула… в лавки и лабазы, требуя прекратить торговлю… Однако, несмотря на револьверы и бомбы в руках студентов, торговцы изрядно их поколотили и загнали за университетскую ограду которую не сломали, вероятно, из почтения к высшему образованию. Левые газеты расписали этот эпизод как «дикую расправу охотнорядцев над беззащитной публикой». Честно говоря, описание этого эпизода мне ни разу не попадалось на глаза, но, конечно, это не означает, что его не было или не могло быть. Правда, в описании М.Макарова он вызывает вопросы. Во-первых, о каких левых газетах идёт речь, если они в то время были запрещены царским правительством? Во-вторых, если «скубенты» были вооружены револьверами и бомбами, то почему же они дали себя побить-то? И, в-третьих, даже царские власти не отрицали факты еврейских погромов, которые учиняли эти самые лабазники и торговцы, иными словами «охотнорядцы».

Особого внимания заслуживает следующий тезис М.Макарова: «Вчерашняя молодёжь, которая, конечно, крепко получала от вчерашних крепостных по сусалам, впоследствии расстреливала «по темницам» всех, кто обеспечивал продовольственную безопасность страны. От массового голода это почему-то не спасло». Тут автор демонстрирует полное непонимание вопроса о том, кто обеспечивает продовольственную безопасность страны. Обеспечивали её тогда отнюдь не лабазники, а миллионы простых крестьян. Торговцев, торговых сетей, и в нынешней России более чем достаточно, да только вот даже власти признают, что страна продовольственную безопасность теряет вслед за развалом сельскохозяйственной отрасли, разгромом колхозов и совхозов. А что лабазники-торговцы? Они живут по принципу деньги-товар-деньги. Чем меньше товара, тем меньше возни, побольше потратили денег на покупку товара и подороже его продали. Всё, дальше хоть трава не расти.

Что же касается голода в России, то в XIX  и начале XX века это была такая же «вечно зелёная» тема в мире, как в наши дни тема «голода в Африке». И только с укреплением социализма в Советской России о голоде забыли, а сейчас он возвращается. Правда, не в классическом виде, а в виде белкового недоедания, которое отмечается медиками страны, особенно на призывных участках военкоматов.

Что касается расстрелов «по темницам», то они в Советской России были также, как и во всём мире, в том числе и в «обновленной России» до того момента, когда при Ельцине ввели мораторий на смертные казни. Но была ещё и Гражданская война, то есть прямая вооруженная сшибка непримиримых противников. Исходя из этого последнего обстоятельства, закономерно задать вопрос: а нет ли в нынешнем российском обществе непримиримых противников? Мне думается, ответ однозначен: есть, и между ними идёт, не может не идти, борьба. Какую позицию в этой борьбе занимает «Литературная газета»? М.Макаров прямо на этот вопрос не отвечает, но косвенный ответ просматривается. «Мы подняли газету из руин, оставаясь на столь ненавистной Голубковой консервативной позиции… Консервативная идеология во всём мире занимает весьма почётное место ровно посередине противоборствующих политических лагерей – правого и левого». Идеология и позиция понятия не обязательно тождественные, совпадающие по всем пунктам. Не буду утверждать насчёт идеологии, но вот насчёт позиции сегодняшней «Литературки», как мне кажется, М.Макаров ошибается.

Он признаёт, что ещё в недавнем прошлом, при руководстве газетой «убеждённых либералов ельцинской породы», тираж «ЛГ» упал до неприлично низкой отметки». Проще говоря, газета загибалась, поскольку интерес к либералам в обществе упал до той же самой отметки, и спасло её только одно – приход на должность главного редактора Юрия Михайловича Полякова. Он сменил вектор направленности, содержания материалов. Но, на мой взгляд, он прекрасно понимал, что стопудовая приверженность «консервативной идеологии», если и даст кратковременный эффект, но газету тоже убьёт. Не трудно заметить, что нынешняя «Литературка» в том аспекте, в котором читающей публике предлагаются материалы на общеполитические, политологические темы, предоставляет трибуну представителям самых разных политических направлений. То есть, это как бы Госдума в миниатюре, пожалуйста, бейтесь на словах. И тут он прав, лучше биться на словах, чем на кулачках, или, ещё того пуще, на шашках и пулемётах. В своё время эту мысль не могла понять царская власть. История донесла до нас истерические слова царицы: «Покажи им, Ники, свою силу!» Чем это кончилось для самой царицы, царя и его семейства, мы, конечно, все знаем и помним.

На этом можно было бы и закончить статью, в которой я поступил по наказу капитанши кривому уряднику из «Капитанской дочки» А.С. Пушкина: «Разбери Прохорова с Устиньей, кто прав, кто виноват. Да обоих и накажи», как мне кажется, показал неправоту обоих, А. Голубковой и М. Макарова, в их нападках на советскую эпоху. Но позволю себе некое лирическое отступление.

В 1964 году я – слесарь 11-го цеха московского завода «Фрезер», член ВЛКСМ пришёл к выводу, что начальник цеха Абрам Яковлевич Зильберштейн является жутким бюрократом. На этой почве у меня возникли с ним разногласия, которые выливались в столкновения на комсомольских собраниях. А тут как раз в «Литературной газете», я был её подписчиком, появились статьи экономиста Терещенко о борьбе с бюрократизмом. Прочтя первую же из них, и «проработав», то есть, подчеркнув наиболее, на мой взгляд, сильные места, я эту статью вырезал, а на следующий день, в четверг, во время обеденного перерыва, дело было летом и цех был пуст, «прикнопил» на доске объявлений, что висела на стене прямо посреди цеха. Естественно, когда народ стал возвращаться на свои рабочие места, статью заметили и стали читать. Образовалась толпа, возмущённый начальник цеха бегал вокруг этой толпы, но сорвать статью боялся, а вдруг её вывесил парторг. Через какое-то время, не помню точно, но, может быть, через неделю, я повторил «акцию», с тем же результатом. Через неделю начальник цеха и его «правая рука», экономистка цеха Полина Михайловна, уже вычислили, из какой газеты эти вырезки, и в обед следующего четверга заняли стратегические точки в цехе, чтобы на месте поймать «злоумышленника». Но эту их уловку я заметил через вентиляционную трубу, когда прочищал её от пыли и задержался с уходом на обед. Но от очередной своей «акции» всё же не отказался – провёл её ранним утром в пятницу, в тот момент, когда в цехе ещё никого не было.

Подводя итог той давней истории, могу сказать, что чуду-юду бюрократизма я тогда в отдельно взятом коллективе не победил, но крови, надо полагать, ему попортил. Когда в 1966 году я переходил в другой цех, Абрам Яковлевич явно с облегчением подписал моё заявление. Наверное, у некоторых читателей появился вопрос о том, с какой стати я вдруг вспомнил ту историю. Объясняю. Недавно, направляясь утром на остановку трамвая, я издалека увидел паренька, который наклеивал какой-то листок на стенку остановки. Затем он сел в подошедший трамвай и уехал. Я же опоздал и стал ждать следующий трамвай, а пока, суть да дело, поинтересовался, что же он наклеил. Это была статья на тему  о настоятельной, жизненно важной необходимости для нашей страны возвращения к социализму, и даже о неизбежности этого возвращения. Я позавидовал этому пареньку, ведь в его распоряжении компьютер, на котором он эту статью отредактировал и на принтере напечатал. Легко и быстро. Возвращаясь вечером домой, я посмотрел, листок уже был кем-то сорван. А на следующее утро опять был наклеен. И так повторялось несколько дней. Однажды рядом с остановкой появился некий автомобиль с затенёнными стёклами. Естественно, я ни на что не намекаю, но стоял он три дня, и в эти дни листки не появлялись. На четвёртый исчез, а листок опять появился. Думается, что этот паренёк прав, неизбежность возвращения страны к социализму не означает, что этого времени надо безмятежно дожидаться. За лучшую жизнь надо бороться сегодня и сейчас.

Северодвинск